Флоренция — дочь Дьявола - Страница 22

* * *

Я приехала на час раньше, усердно поставила в пустой кассе на все скачки, уселась в кресло и попробовала обдумать ставки на воскресенье. Из буфета, который начинал потихоньку расцветать, доносился запах лука, невыносимо аппетитный. За столиком изысканное общество обменивалось информацией: что сказал Глебовский, Войцеховский и Капуляс, кого подсказал Скорек, а кого — Ровкович, кто не считается, а кого надо учесть. Я изо всех сил пыталась не слушать всего этого, но в конце концов оба фактора — дурацкий трёп и дразнящий лучок — оказались сильнее меня. Я оставила воскресенье в покое и резво помчалась к буфету, отчётливо чувствуя, что кишка кишке пишет протоколы.

На меня немедленно наткнулся Метя и прицепился, как банный лист.

— Ты что делаешь?! — патетически вопросил он, вместо того чтобы поздороваться. — Торопишься покончить жизнь самоубийством? Не ешь здешних котлет, умоляю — козлёночком станешь! По крайней мере хоть рубленые не ешь! Если уж захотелось — дома сделай, а тут не смей!

Я страшно на него рассердилась, потому что уж очень проголодалась.

— Ага, разбежалась! Делать мне, что ли, нечего дома, как только рубленые котлеты? — искренне возмутилась я, чуть не подавившись горячим мясом. — Рубленые котлеты мне нравится есть, а не делать. Почему бы не есть их там, где их подают?!

— А ты знаешь, что у них в серёдке?!

— Так ведь не цианистый калий! Очень даже хорошие! Тухлятиной не пахнут!

— Ну и что, что не пахнут…

— Кроме того, я уже в своё время съела котлету с червяком, и со мной ничего не случилось! Отстань!

Метя что-то укоризненно и встревоженно заболботал и подозрительно на меня посмотрел.

— С червяком, с червяком… А откуда ты знаешь, что с червяком?

— А он на самом верху извивался, — хладнокровно ответила я. — Живёхонький, как огурчик. На зубах не скрипел.

Метя на миг застыл и прекратил размахивать руками возле самой моей тарелки, так что я могла не бояться, что он у меня её силком вырвет. Он тяжело уселся в кресло.

— Ну конечно, — горько заметил он. — Даже песок на зубах скрипит, даже стекло, а такая кроха разве что пискнет — и все…

— Этот не пищал, даже когда я его выплюнула.

— Так ты его все-таки выплюнула?

— Выплюнула. Вот такая уж я привередливая. А на салате тли водятся.

— Ну и что, что тли?

— А это тоже червяки. Салат ешь? Значит, и тлей ешь. И не морочь мне голову!

— Какие тли? — поинтересовалась Мария, возвращаясь из кассы. — Почему это он тлями питается?

Уже стал собираться народ, вот-вот должна была начаться первая скачка. Мария приехала исключительно рано и успела сделать в кассе ставки.

— Да не я, а она! — невероятно возмутился Метя. — Я салат, прежде чем есть, под проточной водой промываю, правда из-под крана, но с фильтром, а она посмотри, что делает… Да нет, теперь уже ничего не увидишь — все слопала подчистую! Я ей как человеку говорю: рубленых котлет в забегаловках есть нельзя! Их делают из объедков! Объясни ты ей!

— Я согласна, — рассеянно ответила Мария. — А тлей постарайся вывести. Твой салат очень аппетитно выглядит, но мяса мне не хочется… Погодите, я что-то не так сделала: на моем билете была квинта Вальдемара.., или наоборот? Моя квинта на его билете? Пусть сам посмотрит, может, разберётся?

Шокированный Метя что-то там ещё бормотал себе под нос, но в конце концов от моей котлеты отвязался, потому что один тип с бородкой потребовал у него совета. Этого с бородкой я знала — разумеется, только в лицо. Котлета мне показалась ужасно вкусной, голод я заглушила, а Метины советы меня не интересовали, на этот день у меня было своё мнение, и менять его я не собиралась.

Была суббота, и должна была состояться первая в сезоне скачка двухлеток, среди которых дебютировала Флоренция. Я поставила только на нёс, благодаря чему триплет, да и квинта мне обошлись немного дешевле. Моника Гонсовская успела заразить меня своим волнением, и со вчерашнего дня состояние у меня было такое, словно это я сама должна была скакать. У меня совершенно пропал аппетит, и я абсолютно ничего не ела, пока не наткнулась на эту самую котлету, которую Метя так энергично охаял и проклял. Впрочем, его проклятия я пропустила мимо ушей.

Я отнесла тарелку в буфет и вернулась. Юрек прорывался между креслами к своему месту.

— Что за порядки! — возмущался он. — Две скачки дебютантов, одна за другой!

— Нет, не только дебюты, арабские лошади уже скакали, — поправил пан Рысь.

— Один раз!

— Ну и что, что один раз, все равно уже кое-что про них известно.

— И вообще, с этими арабами все легко и просто, — вмешалась я. — Тут прийти может только Марокко.

— Так ведь он фаворит!

— А ты как хочешь? Наверное, народ у нас грамотный, а? Читать умеет? Фаворит не фаворит, а как, по-твоему, должно быть, если Али-мата сняли? Остаётся только Марокко, ничего не попишешь. Остаётся в одной скачке Марокко, а в другом — Флоренция, и все…

— Ты так и поставила?

— Не-а.

— Но почему?

— А я только предсказываю хорошо, а играю всегда по-идиотски.

— ..и поймал его на месте преступления, а парень и говорит, что хочет передать дело в суд, — рассказывал пан Вальдемар, явно смущённый тем, что не знает, как относиться к тому, о чем говорит.

— И правильно, — поддакнул полковник. — С этими ремнями безопасности — сплошная глупость!

— Вот именно! Раз жизнь человеку спасают, а в другой раз — угробят. Надвое бабушка сказала, ведь это какая же глупость — наказывать человека за то, что он не застегнул эти чёртовы ремни! И сколько случаев было, что люди заживо сгорали в машине, потому что не могли расстегнуть этих идиотских ремней! А сколько утонули с машиной!